Диктанты по русскому языку - 11 класс 4 четверть

Диктанты по русскому языку 11 класс 

Грибная страда
Понятно, что, зайдя в лес, я то и дело натыкался на следы грибов. Там валяется обрезанный корешок, там грибная стружка — очищали корень от земли, там изрезанная червивая шляпка, там, среди мха,беленькие ровные кружки от грибов, срезанных аккуратно и с толком. Впрочем, в первый раз зайдя в лес, я сразу же набрел на такое количество маслят, которые пренебрегались местными жителями, что за полчаса нарезал целую кошелку.
На третий день все же решил и я по примеру ребятишек пренебречь всевозможным грибным плебейством и начать охоту за белыми. Но, как и нужно было ожидать, оставались мне теперь одни оборыши, по случайному недогляду уцелевшие, особо надежно спрятавшиеся за еловыми ли ветками, за сухим ли пнем, в густой ли граве. Тем дороже был каждый найденный гриб.
Деревья лежали поперек ручья, образуя лавы разной высоты, а высохшие ветви деревьев то касались воды, то повисали в воздухе. Преодолев все это, я поднялся наверх, пошел забирать влево,  через поляны, зеленеющие крупными листьями ландыша.
Как только кончились заросли ландыша и пошли среди негустого подлеска редкие толстые ели, так под первой же елью и встретил меня белый гриб. Он был в той поре, когда нельзя его назвать молодым, но и червивая старость еще не прикоснулась к нему.
Но, нагнувшись за ним, я увидел сразу еще два, а потом еще три, а там еще и еще.
Осенью часто находил я одни лишь ножки грибов со следами острых беличьих зубок. Значит, шляпка сгрызена, унесена, где-нибудь наколота на высокую ветку и там сушится впрок для зимнего голодного времени.

(По В. Солоухину)

В родном городе
Это было летом, вскоре после войны. Я поехал на Кавказ и остановился дней на пять в приморском городе. Надо вам сказать, что я в этом городе родился и вырос, а потому нет ничего мудреного, что он казался мне необыкновенно уютным, теплым и красивым.
Между прочим, в один из вечеров поехал я в небольшую рощицу, в которой когда-то, в забытое чумное время, в самом деле был карантин, а теперь живут дачники. Ехать к ней приходится от города версты четыре по хорошей мягкой дороге. Едешь и видишь слева голубое море, справа бесконечную хмурую степь. Сама рощица расположена на берегу моря. Отпустив своего извозчика, я вошел в знакомые ворота и первым делом направился по аллее к небольшой каменной беседке, которую любил в детстве. По моему мнению, эта круглая тяжелая беседка на неуклюжих колоннах была самым поэтическим уголком во всем городе. Она стояла на краю берега, над самой кручей, и с нее отлично было видно море.
Я сел на скамью и, перегнувшись через перила, поглядел вниз. От беседки по крутому, почти  отвесному берегу мимо глиняных глыб и репейника бежала тропинка; там, где она кончалась, далеко внизу, у песчаного побережья, лениво пенились и нежно мурлыкали невысокие волны. Море было такое же величавое, бесконечное и неприветливое, как и семь лет назад, когда я уезжал из родного города в столицу. Вдали темнела полоска дыма — это шел пароход, и, кроме этой едва видимой и неподвижной полоски, ничто не оживляло монотонной картины моря И неба. Направо от беседки тянулись неровные глинистые берега.

(А. Чехов)

Рябина
Весной, пряча лыжи на чердак, я заметил развешанные по стропилам кисти рябины, которую осенью сам собирал, а вот забыл о ней и, если бы не лыжи, не вспомнил бы.
В давнее время на моей родине рябину заготавливали к зиме как еду наравне с брусникой, клюквой и грибами.
В Подмосковье я собирал рябину больше из любви к своим воспоминаниям о детстве, а еще потому, что в прошедшем году уродилось ее на редкость много, и жалко было смотреть, как сочные, красные ягоды расклевывают дрозды.
На темном чердаке, под самой крышей/ связки висели, словно березовые веники. Листья на гроздьях посохли и свернулись, и сами ягоды, промерзшие за зиму, тоже чуть-чуть сморщились, вроде изюма, зато были вкусны. Свежая рябина и горьковата, и чересчур кисла, есть ее трудно,» так же как раннюю клюкву. Но и клюква, и рябина, прихваченные морозом, приобретают ни с чем не сравнимые качества: и от горечи что-то осталось, а все-таки сладко, и, главное, никакой оскомины во рту…
Попробовав ягоды тут же на чердаке, я первым делом обрадовался, что опять смогу как-то побаловать детей и лишний раз доказать им, что деревенское детство не только не хуже, а во многих отношениях даже лучше детства городского.
Не знаю, как это передать, объяснить, но всю жизнь я испытываю горечь оттого, что между мною и моими детьми существует пропасть.
Дело в том, что я был и остаюсь деревенским, а дети мои городские и что тот огромный город, к жизни в котором я так и не привык, для них — любимая родина,

(А. Яшин)

Ильинский омут
Одно из неизвестных, но действительно великих мест в нашей природе находится всего в десяти километрах от бревенчатого дома, где я живу каждое лею.
Я думаю, что слово «великий» применимо не только к событиям и людям, но и к некоторым местностям нашей страны России.
Влияние событий накладывает, конечно, свой отблеск на пейзаж. На полях Бородина мы чувствуем особую торжественность природы и слышим се звенящую тишину.
То место, о котором я хочу рассказать, называется скромно, как и многие великолепные места в России, — Ильинский омут.
Оно не связано ни с какими историческими событиями или знаменитыми людьми, а просто выражает сущность российской природы.
Такие места действуют на сердце с неотразимой силой и наполняют нас душевной легкостью и благоговением перед красотой своей земли.
К Ильинскому омуту надо спускаться по отлогому берегу. Я много видел просторов под любыми широтами, но такой богатой дали, как на Ильинском омуте, больше не видел никогда и, должно быть, не увижу.
Это место по своей прелести и сиянию простых полевых цветов вызывает в душе состояние глубочайшего мира и вместе с тем странное желание: если уж суждено умереть, то только здесь, на слабом этом солнечном припеке, среди этой высокой травы.
Кажется, что цветы и травы приветливо улыбаются вам, прохожим людям, покачиваясь оттого, что на них все время садятся тяжелые шмели и пчелы и озабоченно сосут жидкий пахучий мед.
Но главная прелесть этих мест заключена в открытом для взора размахе величественных далей.
И каждая даль — я насчитал их шесть — была выдержана, как говорят художники, в своем цвете, в своем освещении и воздухе.

(К. Паустовский)

Осень
Есть пора в году, когда земля надевает самые дорогие наряды. В эти дни кажется, что земля начинает даже светиться. Вы замечали, наверное: идешь по лесу — свет! Думаешь,  пятна солнца, а это два желтых клена стоят между елками. Березняки наполнены белым, матовым и прозрачно желтым светом. В такой час чувствуешь себя на земле именинником. Обостренный слух ловит дальнее пение птиц, замечаешь синюю струйку костра между ветками, холод лесной речушки, стожки на поляне, никем не сорванный красный гриб …
В картинах российской осени есть немного щемящей грусти. Но это светлая грусть, без которой невозможна большая любовь. Чиста и прозрачна вода в озерах. Все устоялось и замерло для того, кажется, чтобы собраться с мыслями, полюбоваться на свое отражение в синей воде. Таково состояние природы. Таково состояние и души человека, увидавшего осенний праздник цвета и тишины. В такой день особенно остро чувствуешь, что живешь, что ты частица этой земли и что тебе принадлежит эта земля. Размышляя в такие часы, понимаешь, почему художников во все времена тянули к себе молчаливые стога на осенних полянах. В стогах — труд. Стога — кладовая благополучия на завтрашний день. Поэтому так приятен сердцу вид безымянной российской поляны, которую, может быть, еще раз и не придется увидеть, но которую, увидав однажды, обязательно будешь помнить…
Может быть, и не наряды осени первая тому причина, но русский крестьянин испокон веков лучшие праздники справляет именно в эту пору. И, конечно, красота земли — не последнее дело на человеческом празднике осенью.

(В. Песков)

В Уссурийской тайге
Кто не бывал в тайге Уссурийского края, тот не может себе представить, какая это чаща, какие это заросли. Буквально в нескольких шагах ничего нельзя увидеть. Вот именно по такой тайге мы и шли уже подряд в течение двух суток.
Погода нам не благоприятствовала. Все время моросило, на дорожке стояли лужи, трава была мокрой. В лесу стояла удивительная тишина. Даже дятлы и те куда-то исчезли.
Обеспокоенный тем, что вьюков нет долго, и опасаясь, что с лошадьми могло что-нибудь случиться, я вместе с Дерсу пошел назад. Он шел впереди, как всегда, качал головой и рассуждал вслух сам с собой…
Вдруг он остановился, затем попятился назад и, нагнувшись к земле, стал рассматривать что-то у себя под ногами. Я подошел к нему.
Совершенно свежие отпечатки большой кошачьей лапы отчетливо виднелись на грязной тропинке. Когда мы шли сюда, следов на дорожке не было. Я это отлично помнил, да и Дерсу не мог бы пройти мимо них. Теперь же, когда мы повернули назад и иошли навстречу отряду, появились следы; они направлялись в нашу сторону. Очевидно, зверь все время шел за нами по пятам.
Несмотря на то, что кругом всюду были лужи, вода еще не успела наполнить следы, вдавленные лапой тигра. Не было сомнения, что страшный хищник только что стоял здесь и затем, когда услышал наши шаги, бросился в чащу и спрятался где-нибудь за буреломом.
Несколько минут мы простояли на одном месте в надежде, что какой-нибудь шорох выдаст присутствие тигра, но тишина была гробовая. Эта тишина была какой-то особенно таинственной, страшной.

(По В.Арсеньеву.)

Темка
Прижился кот по имени темка на корабле. Но вскоре заметили, что он боится ступать по корабельной палубе. Электрик объяснил, что на нежные подушечки кошачьих лап действуют электрические токи палубы. Находясь длительное время иод действием этих токов, кошки гибнут.
Решено было сшить Темочке сафьяновые сапожки.
Корабельный саножник снимал мерку, искал форму сапога, чтобы Темка не сбросил сапоги, не стащил их зубами.
И вот наступил день примерки.
Кот упирался, мяукал, вырывался. А его уговаривали: «Темочка! Голубчик!.. Тебе жизнь спасают… Привыкнешь, дурашка!»
Наконец обули кота. Темка ни за что не хотел становиться на ноги. Катался по палубе, стаскивал сапоги.
Вечером кота разували, утром обували. С каждым днем кот сопротивлялся все меньше и меньше. Увереннее ходил по палубе, изредка тряся то одной, то другой лапой, словно желая сбросить сапог.
Вскоре стали замечать, что у Темки появился аппетит.
Кот теперь довольно быстро бегал по палубе и трапам. Ему только не хватало одного — когтей. Сапожник проделал в сапогах отверстия для выпуска кошачьих коготков. Кот после этого почувствовал себя куда увереннее.
За жизнь Темки уже никто не беспокоился. К нему так привыкли, что даже перестали замечать. Но как-то он напомнил о себе и привлек всеобщее внимание. Однажды Темку забыли обуть. Голодный, забытый кот терпеливо сидел на кубрике до обеда. Когда же Темка услышал, что вся команда отправилась обедать, раздался дикий кошачий вой. Он ни за что не хотел отправиться на камбуз «босым» по длинной железной палубе. И только Темку обули, он стремглав бросился к коку, где давно ожидал его обед.
Темка стал большим, разжиревшим котом.

(По Евг. Пермяку)

Грушницкий
Грушницкий довольно остроумен: его эпиграммы часто забавны, но никогда не бывают метки и злы; он никого не убьет одним словом; он не знает людей и их слабых струн, потому что всю жизнь занимается одним собой. Его цель —сделаться героем романа. Он так часто старался уверить других в том, что он существо, не созданное для мира, обреченное на какие-то тайные страдания, что и сам почти в этом уверился. Оттого-то он так гордо носит свою толстую солдатскую шинель.
Я его понял, и он меня за это не любит. Я его также не люблю: я чувствую, что мы когда-нибудь с ним столкнемся на узкой дороге и одному из нас несдобровать.
Мы встретились как старые приятели. Я начал его расспрашивать об образе жизни на водах и об интересных лицах. «Мы ведем жизнь довольно прозаическую, — сказал он вздохнув. — Женское общество есть, только от него небольшое утешение: они играют в карты, безвкусно одеваются и ужасно говорят по-французски. В этом году из Москвы только одна княгиня Литовская с дочерью, но я с ними незнаком».
В эту минуту мимо нас прошли к колодцу две дамы: одна пожилая, другая молоденькая, стройная. Я не разглядел их лиц, но они были одеты по строгим правилам лучшего вкуса: ничего лишнего. На молоденькой было закрытое платье, легкая шелковая косынка вилась вокруг ее гибкой шеи. Ботинки стягивали ее ножку так мило, что даже не посвященный в таинство красоты непременно бы удивился. Когда она прошла мимо нас, от нее повеяло тем неизъяснимым ароматом, которым дышит записка милой женщины.

(М.Лермонтов)

Военная Москва
И вот теперь, рассматривая военную Москву, Мересьев искал глазами следы налетов, искал и не находил. Ровны были асфальтовые мостовые, непотревоженными шеренгами стояли дома. Даже стекла в окнах, хотя и залепленные сетками бумажных полосок, были целы.
Но фронт был близко, и это угадывалось по озабоченным лицам жителей, из которых половина были военные. Вот на залитую солнцем улицу вырвалась из переулка длинная колонна пыльных грузовиков с помятыми крыльями, с простреленными стеклами кабин. Запыленные бойцы в плащ-палатках, развевавшихся за плечами, в деревянных кузовах с интересом оглядывались кругом.
Колонны двигались, обгоняя троллейбусы, легковые машины, трамваи, как живое напоминание о том, что неприятель здесь, близко. Мересьев проводил колонну долгим взглядом. Вот прыгнуть бы в этот запыленный грузовик, а к вечеру, глядишь, был бы уже на фронте, на родном аэродроме. Он представил себе землянку, нары, устроенные на козлах из елок, острый запах смолы, хвои и бензина от самодельной лампы, сделанной из сплющенного сверху снарядного стакана, вой прогреваемых моторов по утрам и не затихавший ни днем, ни ночью шум сосен над головами. Эх, поскорее бы туда!
До памятника Пушкину Алексей еле дошел. По пути он несколько раз отдыхал, опираясь обеими руками на палку и делая вид, что рассматривает какие-то пустячки, выставленные в запыленных витринах промтоварных магазинов. С каким удовольствием он сел на темную, разогретую солнцем зеленую скамью недалеко от памятника, сел и вытянул ноющие, потертые ремнями ноги. Но радостное настроение не схлынуло, несмотря на усталость: уж очень хорош был этот весенний день!

(По Б. Полевому)

Зимний дуб
Тропинка обогнула куст орешника, и лес сразу раздался в стороны. Посреди поляны в белых сверкающих одеждах, огромный и величественный, стоял дуб. Казалось, деревья почтительно расступились, чтобы дать старшему собрату развернуться во всей силе. Его нижние ветви шатром раскинулись над поляной. Снег набился в глубокие морщины коры, и толстый, в три обхвата, ствол казался прошитым серебряными нитями. Листва, усохнув по осени, почти не облетела, и дуб до самой вершины был покрыт листьями в снежных чехольчиках.
Анна Васильевна робко шагнула к дубу, и великодушный могучий страж леса качнул ей навстречу ветвью.
«Анна Васильевна, поглядите,» — сказал Савушкин и с усилием отвалил глыбу снега с прилипшей снизу землей, с останками гнилых трав. Там, в ямке, лежал шарик, обернутый сопревшими листьями. Сквозь листья торчали острые наконечники игл, и Анна Васильевна догадалась, что это еж.
Мальчик продолжал водить учительницу по своему мирку. Подножие дуба приютило еще многих постояльцев: жуков, ящериц. козявок. Отощавшие, они в непробудном сне перемогали зиму. Сильное, переполненное жизнью дерево скопило вокруг себя столько живого тепла, что бедное зверье не могло бы сыскать себе лучшей квартиры
Отойдя далеко, Анна Васильевна в последний раз оглянулась на дуб, бело-розовый в закатных лучах, и увидела у его подножия небольшую темную фигурку: Савушкин не ушел, он издали охранял свою учительницу. И Анна Васильевна вдруг поняла, что самым удивительным в этом лесу был не зимний дуб, а маленький человек в разношенных валенках, чиненой одежде, сын погибшего за родину солдату, чудесный гражданин будущего.

(По Ю. Нагибину)

Электростанция
Центральная электростанция стоит в неглубоком ущелье, на речонке Горынь, недалеко от пристани. Высокое напряжение опасно для жизни, поэтому на территории станции повсюду на столбах висят предупреждения: «Осторожно! Смерть!» Не раз, казалось, монтеры во время ремонтных работ бывали на волосок от гибели; однако в книге, носящей название «Книга несчастных происшествий», не значится ни одной серьезной аварии, ни одного несчастья с людьми.
Причина в умелой организации монтажа и ремонта. По всей площади станции проходят рельсы узкоколейки, находящейся в ведении общей любимицы Лидии Алексеевны Лисицыной, которую во время работы можно найти либо на станции, либо в сигнальной станционной башенке, выстроенной на возвышении, в садике, среди бурно разросшихся вишен, черешен и груш. Отсюда видны все подъемы и закругления дороги. Поговорить с Лидией Алексеевной или ее помощницей Любовью Николаевной можно только после окончания работы в ее домишке. Живет она близ станции и занимает маленький флигелечек. По вечерам она и внук Ванечка сидят в своей спаленке и читают. Особенно любят они слушать старинные русские песни. Летом по воскресеньям бабушка и внучек выходят на лужок перед домом или на бережок Горыни. Около них носится собачонка Дружок, которая теребит своего приятеля мальчонку за рубашонку. Наглядевшись на заречные просторы, Лидия Алексеевна усаживается на завалинку и вяжет варежки. Крючок так и мелькает в ее руках. Ванечка в это время плетет корзины из соломинок или делает трещотки и погремушки для змея. Попозже выходит из дому Мария Сергеевна, которая когда-то работала на электростанции, и начинает рассказывать Лидии Алексеевне обо всем, что она здесь за день сделала.

(По Д Розенталю)

Сенокос
Было знойно и тихо, кусты над водой присмирели от жары.
Вдруг земля даже под водой дрогнула от глухого близкого раската. Через минуту громыхнуло еще сильнее, но девушкам не верилось, что это гром: таким синим и спокойным было небо. Они поспешно выскочили на берег и быстро оделись. Валя с тревогой увидела, как потускнело небо над осинником. Из-за горизонта незаметно выплыла темно-синяя туча; серые крыши дальних деревень стали ярче и яснее. Воздух словно сгустился и стал жарче. Девушки, не сговариваясь, побежали к сену. Никто не успел ни поесть, ни попить чаю, ни передохнуть. На ходу прихватывая грабли, все бросились на луг.
Скошенная на вчерашней заре трава гак высохла, что сено звенело под граблями. Накошено было не меньше как на два больших стога. Все разговоры словно ветром сдуло. Живее замелькали грабли, копны вырастали одна за другой как из-под земли.
Пока метали первый стог, туча заволокла густой синевой половину горизонта. Солнце еще светило, но блеск молний был уже заметен, гром уже не урчал, а трещал, словно кто-то невидимый по швам распарывал громадную небесную шубу.
«Не успеть вроде, — с тревогой проговорила Валя, — много еще загребать.»
Туча росла теперь быстрее, еще тревожней зашелестели на опушке осины, все чаще набегал холодноватый, пока еще несильный ветер, стало еще темнее. Когда заложили второй стог и Валя взобралась на него, ударил такой раскат грома, что земля словно хрустнула.
Скрылось за тучей солнце, и на пустоши стало жутко и тревожно. Побелели и вскинулись в одну сторону ивовые и березовые ветки, запахло ветром.

(По В. Белову) 

Летние вечера
Просторная терраса дачи была очень ярко освещена лампой и четырьмя канделябрами, расставленными на длинном чайном столе. Июльский вечер быстро темнел. Старый липовый сад, густо обступивший со всех сторон дачу, потонул в темном мраке. Только листья сирени, в упор освещаемые лампой, резко и странно выступали из темноты, неподвижные, гладкие и блестящие, точно вырезанные из зеленой жести. Ни шороха, ни звука не доносилось из заснувшего сада. Несмотря на раздвинутые полотняные занавеси, свечи горели ровным, немигающим пламенем. Было душно, и чувствовалось, что в нагретом наэлектризованном воздухе медленно надвигается ночная гроза. Пахло медом, цветущей липой и бузиной.
Варвара Михайловна Рязанцева приготовляла на террасе с помощью горничной чай для собравшихся гостей. Перебравшись на дачу, она и ее муж не прекратили по вторникам своих вечеров, которые сделались только малолюднее и теснее, потому что собирались на них исключительно дачные знакомые. Городским было неудобно ездить за пятнадцать верст на какие-нибудь три-четыре часа. В ожидании ужина гости прогуливались по аллеям старого сада.
Варвара Михайловна веселыми, возбужденными глазами оглядывала стол, покрытый новой, нигде не смятой скатертью, на снежной белизне которого так приятно веселили глаз серебряные сухарницы, молочники и ложки, блестящие хрустальные вазы с вареньем, конфетами и фруктами. В продолжение всех четырех лет замужества она интересовалась своим небольшим хозяйством с живой и искренней любовью, свойственной молодым женщинам, привыкшим окружать мужа нежной заботливостью. И эти вечера по вторникам были частью ее семейной жизни.

(А. И. Куприн)

Лесная глушь
Теплый безветренный день угас. Только далеко на горизонте, в том месте, где зашло солнце, небо еще светилось багровыми полосами, точно оно было вымазано широкими ударами огромной кисти, омоченной в кровь. На этом грозном фоне стена хвойного леса отчетливо рисовалась грубым, темным силуэтом, а кое-где торчавшие над ней прозрачные верхушки голых берез, казалось, были нарисованы на небе легкими штрихами нежной зеленоватой туши. Чуть-чуть выше розовый отблеск гаснущего заката незаметно для глаз переходил в слабый оттенок выцветшей бирюзы… Воздух уже потемнел, и в нем выделялся ствол каждого дерева, каждая веточка с той мягкой ясностью, которую можно наблюдать только раннею весной по вечерам.
Слышалось иногда, как густым басом гудит, пролетая где-то очень близко, невидимый жук и как он, сухо щелкнувшись о какое-то препятствие, сразу замолкает. Кое-где сквозь чащу деревьев мелькали серебряные нити лесных ручейков и болотец. Лягушки заливались в них своим торопливым, оглушительным криком; жабы вторили им более редким, грустным уханьем. Изредка над головой пролетала с пугливым кряканьем утка да слышно было, как перелетает с места на место бекас-баранчик. Высыпали первые звезды, и никогда их мерцающее сияние не казалось мне таким золотым, таким чистым, кротким и радостным. Но вот взошел месяц, и его сияние причудливо и таинственно раcцветило лес, легло среди мрака неровными иссиня-бледными пятнами на корявые стволы, на мягкий, как плюшевый ковер, мох. И только скользнувший неведомо откуда луч вдруг ярко озарил длинный ряд деревьев и бросил на землю узкую правильную дорожку, такую светлую, нарядную и прелестную, точно аллея, убранная для торжественного шествия.

(По А. Куприну) 

Сон
Листопадова разбудил настойчивый телефонный звонок.
Прежде чем протянуть руку к трубке, Листопадов успел подумать: «Экая досада, не досмотрел такой сон…»
Ему снилось, будто на каком-то степном озерце, с трех сторон поросшем камышом, он перед утренней зарею охотился на гусей. Он лежал за невысоким бруствером с той, четвертой стороны озера, где камыша почти не было, а сразу в двух шагах начиналась вода. «Неудачное место выбрал, — ругнул он себя. — Будь это не во сне, пришлось бы потом возвращаться ни с чем, то-то позор!» Это было странно: он спал и во сне понимал, что спит, — есть такие сны, как коробочка в коробочке.
Светало… Гуси все не летели. Озерцо было наглухо затянуто плотным небесным туманом; потом он вдруг, как-то весь разом, оторвался от воды и начал подниматься. И в пустое, слепящее, чистое пространство между водою и туманом вплыли две большие белые птицы.
«Лебеди!» — ахнул Листопадов. Отсюда, из-за укрытия, птицы были хорошо видны, они поражали белизной. Лебеди плыли, совсем не тревожа светло-синюю, с цинковым отливом, воду. “Какой сон,” — опять-таки понимая, что это происходит во сне, усмехнулся Листопадов.
Листопадов осторожно пододвинул на бруствере ружье, медленно прицелился и … почувствовал, что не выстрелит, нет, никогда не выстрелит в этих доверчиво-спокойных, красивых и сильных птиц. Он поднялся и, радуясь огромной, ни с чем не сравнимой радостью освобождения, зашагал прочь от озера. Он ступал в ржавые лужицы среди прошлогодней травы, перепрыгивая с кочки на кочку, и ему было спокойно и радостно…
Вот в этом-то месте в его сон и ворвался телефонный звонок.

(По Г. Халилецкому)

Томик Пушкина
Громко рассмеявшись, моя новая знакомая ушла в спальню и вынесла оттуда маленький томик в синем кожаном переплете. «Это тебе понравится», — сказала она, подавая мне книгу. В этом томике были поэмы Пушкина. Я прочитал их все сразу, охваченный тем неизъяснимым радостным чувством, которое испытываешь, попадая в красивую местность. Бывало, ходишь но моховым кочкам болотистого леса, и вдруг неожиданно развертывается перед тобой сухая поляна, вся в цветах и в солнце. Минуту смотришь на нес, очарованный, а потом с жадным любопытством обежишь всю, и каждое прикосновение ноги к мягким травам плодородной земли тихо радует.
Пушкин до того удивил меня изящной простотой и музыкой стиха, что долгое время проза казалась мне неестественной, даже читать ее было как-то неловко и неинтересно. Известный пролог к «Руслану и Людмиле» напомнил лучшие сказки бабушки, сжав их в одну. В моем воображении ясно рисовались таинственные следы невиданных зверей, которыми примята трава, еще не стряхнувшая капель утренней росы. Полнозвучные строчки стихов запоминались удивительно легко, претворяя во что-то праздничное все, о чем бы они ни говорили. Это делало меня счастливым, а жизнь мою легкой и приятной. Стихи звучали как чудная весть о новой жизни. Прочитав их несколько раз, я отдал владелице маленький томик, подаривший мне так много светлой радости.
Так, благодаря Пушкину, моя новая знакомая предстала передо мной совершенно в ином свете. С тех пор она не казалась мне такой строгой и неприступной. Мы стали хорошими друзьями.

(По М. Горькому)

Во время болезни
С того дня как меня привезли из больницы с загипсованной ногой и уложили в постель без нрава вставать до особого распоряжения, я понял, какая это скверная штука — дни и ночи валяться безвылазно. Нога меня не беспокоила, как в первые дни перелома. И вообще перелом оказался, в сущности, не таким ужасным событием, как эго представляешь, когда еще ни разу не ломал себе костей. Все, кому случалось навестить меня, беспокоились гораздо больше. У них делались такие болезненно-горькие лица, будто им самим перебили конечности. Их совершенно невозможно было уверить в том, что мне не больно. Закованная в белый тяжелый панцирь, была от меня в бесконечном удалении моя же собственная нога. Теперь мы жили с ней порознь, как два разных существа: она занята своим переломом, где-то под толщей гипса ноет тупо и глухо, я занят своей неподвижностью и мыслями о вынужденной неволе.
Когда мать уходила на работу и оставляла меня на весь день одного, я подолгу глядел в единственное окно нашей комнаты, из которого, если смотреть с койки, были видны клочок весеннего неба и верхушка старого тополя, одиноко возвышающегося над двором и домом. Ночью же, когда не спалось, смотреть было некуда, и тогда я слушал. Это тоже занимало время. Даже было интересно, потому что за каждым звуком что-то скрывалось.
Когда я был здоров, я не подозревал, что в мире столько разнообразных звуков. Наверное, оттого, что я больше воспринимал окружающее глазами. Теперь глаза не могли проникнуть за стены комнаты и слух поневоле обострился.

(По Е. Носову) 

Там, где жил Паустовский
С Тарусой связаны многие страницы жизни и деятельности Константина Георгиевича Паустовского. Дом, в котором он жил, одноэтажный, аккуратно рубленный, с голубыми стенами, недалеко от центра города. Крохотный дворик, заросший зеленью, клумба с цветами, застекленная беседка у самого берега, круто спускающегося к реке. В беседке уютно, тихо. Только чуть слышно, как журчит вода на каменистых перекатах.
Здесь, над береговым обрывом,  жил писатель подолгу, если не уезжал за границу или на юг. Отсюда ранним утром уходил он на рыбалку. В окрестностях Тарусы писатель нашел то, что он любил больше всего, к чему тянулся душой: простую, милую сердцу среднерусскую природу. О Тарусе он отзывался восторженно, как о любимом месте на земле.
В доме никакой роскоши, только необходимое. Самое интересное здесь — рабочий кабинет писателя с окном в сад. Со стен глядели на него портреты друзей. А вот большой портрет Паустовского кисти художника Свешникова. Хозяин изображен сидящим в задумчивости перед письменным столом на фоне зимнего пейзажа. Смуглое, обветренное лицо, высокий, открытый лоб, добрый, внимательный взгляд из-под нависших бровей, усталые морщинки у глаз. Лицо совсем не русское, а какое-то южное, с резкими складками по краям рта, с темно-карими глазами. И неудивительно. Ведь в Паустовском, по его словам, смешалось несколько кровей.
Справа от входной двери и у противоположной стены — стеллажи с книгами. На рабочем столике — справочники, книги, машинописная рукопись с исправлениями писателя, статуэтка царицы Нефертити, дарственные книги.
Здесь мы чувствуем писателя-путешественника. Страсть к литературному труду, жажда познания мира боролись в нем со страстью к путешествиям.

Там, где жил Паустовский (текст 2)
С Тарусой связаны многие страницы жизни и деятельности Константина Георгиевича Паустовского. Дом, в котором он жил, одноэтажный, аккуратно рубленный, с голубыми стенами, недалеко от центра города, в тупике коротенькой улицы, возле берегов Тарусы при впадении ее в Оку. Дом обычный для Тарусы. Крохотный дворик, заросший зеленью, клумба с цветами, фруктовый сад, застекленная беседка у самого берега, круто спускающегося к реке. В беседке Константин Георгиевич любил работать. В ней уютно, тихо. Только чуть слышно, как журчит вода на каменистых перекатах.
Здесь, над береговым обрывом, жил писатель подолгу, если не уезжал за границу или на юг. Отсюда ранним утром уходил он на рыбалку. Рыбная ловля была для писателя не только приятным отдыхом. В эти часы у него рождались новые мысли и темы. В окрестностях Тарусы писатель нашел то, что он любил больше всего, к чему тянулся душой: простую, милую сердцу среднерусскую природу. О Тарусе он отзывался восторженно, как о любимом месте на земле.
В доме скромно и просто. Никакой роскоши, только необходимое. Самое интересное здесь — рабочий кабинет писателя с окном в сад. Окно большое, обращенное к реке, к полям. В кабинете никакой покраски, запах дерева, много света. При жизни писателя здесь всегда были цветы. Со стен глядели на него портреты друзей его сердца, властителей его дум: Блока, Бунина, Чехова.

(М.Ростовцев)

Весна в Полесье
Весна в Полесье наступила в этом году ранняя, дружная, неожиданная. Побежали по деревенским улицам бурливые ручейки, сердито пенясь вокруг встречных каменьев и быстро вертя щепки и гусиный пух; в огромных лужах воды отразилось голубое небо с плывущими по нему круглыми, бойко крутящимися облаками; с крыш посыпались частые звонкие капли. Воробьи, стаями обсыпавшие придорожные деревья, кричали так громко и возбужденно, что ничего нельзя было расслышать за их криком. Везде чувствовалась радостная и торопливая тревога жизни.
Снег сошел, оставшись еще кое-где грязными рыхлыми клочками в лощинах и тенистых перелесках. Из-под него выглянула обнаженная земля, отдохнувшая за зиму и теперь полная свежих соков, полная жажды нового материнства. Над черными нивами вился легкий парок, наполнявший воздух запахом оттаявшей земли.  Это был свежий, вкрадчивый и могучий запах весны, который даже и в городе узнаешь среди сотен других запахов.
Мне казалось, что вместе с этим ароматом вливалась в мою душу весенняя грусть, сладкая и нежная, исполненная беспокойных ожиданий и смутных предчувствий. Ночи стали теплее, и в их густом и влажном мраке чувствовалась незримая спешная творческая работа природы…
В эти весенние дни образ Олеси не выходил из моей головы. Мне нравилось, оставшись одному, лечь, зажмурить глаза, чтобы лучше сосредоточиться, и беспрестанно вызывать в своем воображении ее то суровое, то лукавое, то сияющее нежной улыбкой лицо, ее свежий голос, в котором неожиданно звучат низкие бархатные нотки.

(По А. Куприну) 

Концерт
Зал был наполнен необычайной для концертов толпой, какую легче всего встретить в цирке. Никита пробрался в дальний угол зала, откуда, хорошо был виден дирижерский пульт. Здесь, между колоннами, как и повсюду, теснились слушатели. В дневные часы он привык видеть в этом зале одних музыкантов.
Теперь Никиту окружало безучастие новых непонятных лиц. Никита знал, что концерт устроен для рабочих, что соберется много случайных людей, но его удивило безразличие толпы к обстановке.
Рядом с ним прислонились к колонне два матроса, обнявшись и приятельски болтая о каком-то вздоре. Они грызли семечки, аккуратно собирая в горсть кожуру. Волосы матросов были всклокочены, воротники расстегнулись, словно по залу гулял ветер.
Потом музыка отвлекла его. Она строилась на духовых инструментах, из них преобладали медные. Незаметно музыка вовлекла Никиту в свой торжествующий круговорот.
Мощь ее возрастала, но трубы не могли дать нужной силы, и Никита с тоской ждал, когда вздымающая волна звуков, достигнув вершины, разрешит напряжение.
Он беспокойно огляделся и вдруг заметил матросов. Их отважные, грубые лица были возбуждены. Матрос, стоявший ближе к Никите, держал своего товарища за локоть, и Никита видел, как медно-красная рука сдавила этот локоть тисками. Оба приятеля, не отрываясь, глядели на дирижера и, когда музыка достигла предельной силы и начала стихать, переглянулись, глубоко, облегченно вздохнув и улыбнувшись, точно забрались на какую-то гору.
И вместе с ними Никита почувствовал счастливую легкость и захлопал с увлечением в ладоши заодно с матросами, во всю глотку кричавшими «браво!», заодно со всей толпой, подступившей к эстраде.

(По К. Федину) 

Контрольные диктанты по русскому языку 11 класс 4 четверть

Весна
Снег давно сбежал с полей. От края весьма разъезженной дороги до ближней деревеньки стелется рожь, освещенная восходящим лучом солнца. На светло-синем небе не видно туч, беловатые облака плывут в северо-западном направлении.
В вышине звенит переливчатая песенка жаворонка. В лесной чащобе воркует горлица в заботе о постройке нового гнездышка для птенцов. В свежей зелени уже жужжат трудолюбивые пчелки, добывая нектар с первых весенних цветов. В ярко-зеленой чаще, в каждой бороздке слышится шепот и шорох. В самой тоненькой веточке, в самом нежном стебельке движется свежий сок, который дает им жизнь. По соломинке, как по лестнице, шествует какая-то букашка, важно расправляет свои бронзовые крылышки. Над камышом мелководной речонки кружатся бирюзовые стрекозы. На опушке березовой рощи, в рыхлом4 почерневшем снегу блистает молодая поросль кустов.
В воздухе уже не чувствуется сырости, которая так заметна в первую весеннюю пору, когда реки в бешеном разливе. Из ближних рощ, с пашен и пастбищ — отовсюду доносится радостная птичья разноголосица.
Слышится иногда, как густым басом гудит, пролетая где-то очень близко, невидимый жук и как он, сухо щелкнувшись о какое-то препятствие, сразу замолкает.
Нельзя не удивляться тому, как быстро преображается все окружающее. В природе творится великая тайна весеннего обновления. Это величайшее торжество той великой силы, которая льется с голубого неба и претворяется в зелень, цветы и звуки птичьих песен.
Весна — это самое лучшее и самое поэтическое время года.

Щука
Однажды мы ночевали на Черном озере, в высоких зарослях, около большой кучи старого хвороста.
Мы взяли с собой резиновую надувную лодку и на рассвете выехали на ней за край прибрежных кувшинок ловить рыбу. На дне озера толстым слоем лежали истлевшие листья, и в воде плавали коряги.
Внезапно у самого борга лодки вынырнула громадная горбатая спина черной рыбы с острым, как кухонный нож, спинным плавником. Рыба нырнула и прошла под резиновой лодкой. Лодка закачалась, рыба нырнула снова. Должно быть, это была гигантская щука. Она могла задеть резиновую лодку пером и распороть ее, как бритвой.
Я ударил веслом по воде. Рыба в ответ со страшной силой хлестну па хвостом и снова прошла под самой лодкой. Мы бросили удить и начали грести к берегу. Рыба шла рядом с лодкой.
Мы въехали в прибрежные заросли кувшинок и готовились пристать, но в это время с берега раздалось визгливое тявканье и дрожащий, хватающий за сердце вой. Мы оглянулись. Там, где мы спускали лодку, на берегу, на примятой траве, стояла, поджав хвост, волчица с тремя волчатами и выла, подняв морду к небу. Она выла долго и скучно, волчата визжали и прятались за мать. Черная рыба снова прошла у самого борта и зацепила пером за весло.
Я бросил в волчицу тяжелым свинцовым грузилом. Она отскочила и рысцой побежала от берега. И мы увидели, как она пролезла вместе с волчатами в круглую нору в куче хвороста рядом с нашей палаткой,
Мы высадились, подняли шум, выгнали волчицу из хвороста. Но до сих пор я не понимаю, как мы провели ночь рядом с волчьей берлогой.

(К. Паустовский) 

Отдых в деревне
В течение нескольких лет я проводил летние месяцы на даче, вдали от пыльного, душного, наполненного грохотом города, в тихой деревушке, затерявшейся среди глухого леса.
Встаешь, бывало, вместе с восходом солнца, когда росистая трава еще белеет, а из леса особенно сильно доносится крепкий смолистый аромат. Не умываясь, накинув только старое пальтишко, бежишь к реке, на ходу быстро раздеваешься и с размаху бухаешься в студеную, розовую от зари, еще подернутую легким паром, гладкую, как зеркало, водяную поверхности распугивая утиное семейство, которое с тревожным кряканьем расплывается из прибрежного тростника Выкупаешься и, дрожа от холода, с чувством здоровья и свежести спешишь к чаю, накрытому в густо разросшемся палисаднике в тени сиреневых кустов, образующих душистую зеленую беседку.
Затем целый день бродишь с ружьем и собакой по окрестным лесам и болотцам, ловишь с белоголовыми ребятишками раков, тянешь с рыбаками невод и варишь поздней ночью уху, а то сидишь с удочкой, надев соломенную шляпу, и пристально следишь за поплавком, едва виднеющимся в расплавленном серебре реки. Домой возвращаешься усталый, перепачканный с ног до головы, но бодрый и веселый, с чудовищным аппетитом.
А поздним вечером, когда, пыля и толпясь, наполняя воздух запахом парного молока и травы, в деревню возвратится стадо, какое наслаждение сидеть у ворот, слушать и смотреть, как постепенно затихает сельская жизнь!

(По Куприну)

Барсук
Озеро около берегов было засыпано ворохами желтых листьев. Их было так много, что мы не могли ловить рыбу.
Приходилось выезжать на старом челне на середину озера, где доцветали кувшинки и голубая вода казалась черной, как деготь. Там мы ловили разноцветных окуней, вытаскивали оловянную плотву и ершей с глазами, похожими на две маленькие луны. Щуки лязгали на нас мелкими, как иглы, зубами.
Стояла осень. Сквозь облетевшие леса были видны далекие облака и синий, густой воздух.
По ночам в зарослях вокруг нас шевелились и дрожали низкие звезды.
Мы жгли костер весь день и ночь напролет, чтобы отгонять волков: они тихо выли по дальним берегам озера.
Мы были уверены, что огонь пугает зверей, но однажды вечером в траве у костра, начал сердито сопеть какой-то зверь. Картошка жарилась на сковороде, от нее шел острый, вкусный запах, и зверь, очевидно, прибежал на этот запах. Вдруг из травы показалась острая морда, а затем полосатая шкурка. Это был маленький барсук.
С нами пришел на озеро мальчик. Он был выдумщик, этот мальчик, но мы, взрослые, очень любили его выдумки. Каждый день он придумывал что-нибудь новое: то он слышал, как шептались рыбы, то видел, как муравьи устроили себе паром через ручей из сосновой коры и паутины и переправлялись при свете ночной, небывалой радуги. Мы делали вид, что верили ему.
Все, что окружало нас, казалось необыкновенным: и поздняя луна, блиставшая над черными озерами, и высокие облака, похожие на горы розового снега, и даже привычный морской шум высоких сосен.

(К. Паустовский) 

Скрипач
Старый скрипач-музыкант любил играть у подножия памятника Пушкину. Этот памятник стоял в Москве, в начале Тверского бульвара, на нем написаны стихи, — и со всех четырех сторон к нему поднимаются мраморные ступени. Поднявшись по этим ступеням к самому пьедесталу, старый музыкант обращался лицом на бульвар, к дальним Никитским воротам, и трогал смычком струны на скрипке. У памятника сейчас же собирались дети, прохожие, чтецы газет из местного киоска, и все они умолкали в ожидании музыки, потому что музыка утешает людей, она обещает им счастье и славную жизнь. Футляр от своей скрипки музыкант клал на землю против памятника, он был закрыт, и в нем лежал кусок черного хлеба и яблоко, чтобы можно было поесть, когда захочется.
Обыкновенно старик выходил играть под вечер. Для его музыки было полезней, чтоб в мире стало тише и темней. Старик скучал от мысли, что он не приносит людям никакого добра, и поэтому добровольно ходил играть на бульвар. Там звуки его скрипки раздавались в воздухе, в сумраке, и хоть изредка они доходили до глубины человеческого сердца, трогая его нежной и мужественной силой, увлекавшей жить высшей, прекрасной жизнью. Некоторые слушатели музыки вынимали деньги, чтобы подарить их старику, но не знали, куда их положить: футляр от скрипки был закрыт, а сам музыкант находился высоко на подножии памятника, почти рядом с Пушкиным.
Уходил домой он поздно, иногда уже в полночь, когда народ становился редким и лишь какой-нибудь случайный одинокий человек слушал его музыку.

(По А. Платонову) 

Подарок
Каждый раз когда приближалась осень, начинались разговоры о том, что многое в природе устроено не так, как нам бы хотелось. Зима у нас длинная, затяжная, лето гораздо короче зимы, а осень проходит мгновенно и оставляет впечатление промелькнувшей за окном золотой птицы. Разговоры наши любил слушать внук лесника,1 Ваня Малявин, мальчик лет пятнадцати. Однажды Ваня принес маленькую, выкопанную с корнем березу. «Это вам, — сказал он и покраснел. – Подарок». Мы принесли из сарая ящик, насыпали его доверху землей и пересадили в него маленькую березу. Ящик поставили в самой светлой и теплой комнате,2 у окна, и через день опустившиеся ветки березы поднялись, вся она повеселела, и даже листья у нее шумели, когда ветер врывался в комнату и хлопал дверью. В саду поселилась осень, но листья нашей березы оставались зелеными и живыми. Кое-где3 на березах3 появились желтые пряди, как первая седина у нестарого человека. Но береза в комнате, казалось, все молодела. Как-то ночью пришел первый заморозок. Он надышал холодом на стекла, и они запотели, посыпал зернистым инеем крыши, захрустел под ногами. В эту ночь я проснулся от протяжного звука: пастуший рожок пел в темноте. Я оделся и вышел в сад. Березы за одну ночь пожелтели до самых верхушек, и листья сыпались с них частым и печальным дождем» Я вернулся в комнаты, в них было тепло и сонно. В бледном свете зари стояла маленькая береза, и я вдруг заметил: почти вся она за эту ночь пожелтела и несколько лимонных листьев уже лежало на полу. Комнатная теплота не спасла березу.

(К. Паустовский)

Родник
Как-то осенью я шел со старым лесником Тихоном на глухое озеро.
Вблизи озера сосновый лес отступил и начались мхи и золотое березовое мелколесье.
Среди мха я заметил круглое солнце. В нем была налита до краев темная и совершенно прозрачная вода. Со дна этого маленького колодца била тихая струя и вертела осенние листья и румяные ягоды брусники.
Мы конечно, напились из этого лесного колодца смолистой воды. В лесу думать очень вольно и очень спокойно. Вот, к примеру, родник. Отчего он так назван? Оттого, я думаю, что здесь, у нас под ногами, зародилась вода. Вроде как родина воды. Должно быть, и Волга родилась вот так-то, во мху, в кукушкином льне.
Слова «родина», «народ» возникали и ложились в один поэтический ряд. Там, в лесу, эти слова приобрели какой-то особый, дорогой для сердца и широкий смысл, стали почти осязаемыми. Все окружающее как бы соединилось в них: от слабого шелеста листьев до горьковатого запаха перестоявшихся грибов и болотной воды.
С необыкновенной силой я понял, что все это — родина, родная земля, любимая до последней прожилки на лимонном листе осины, до едва уловимого крика журавлей в высоком и прохладном небе.
Ощущение родины вошло в сознание как эта богатая осень с ее чистотой и обилием красок и запахов, с ее синими далями, затишьем озер и дымом деревень, уже собравших с полей урожай. Все это было вызвано словом «родник».
С тех пор это слово кажется одним из самых образных и поэтических в нашем языке.

(К. Паустовский)

Итоговые диктанты по русскому языку 11 класс 4 четверть

Здравствуй, сосновый бор!
Вскоре вправо, на довольно крутой пригорок, повела тропа. Прошли по ней, и через полчаса матерый сосновый лес окружил нас.
И было цветение сосен. Стоило ударить палкой по сосновой ветке, как тотчас густое желтое облако окружило нас. Медленно оседала в безветрии золотая пыльца.
Ещё вчера, ещё сегодня утром принужденные жить в четырех стенах, отстоящих друг от друга не больше чем на пять метров, мы вдруг захмелели от всего этого: от боровых цветов, от солнца, пахнущего смолой и хвоей, от роскошных владений, вдруг ни за что ни про что доставшихся нам. Меня ещё сдерживал рюкзак, а Роза то убегала вперед и кричала оттуда, что попались ландыши, то углублялась в лес и возвращалась напуганная «огромной птицей», выпорхнувшей из-под самых ног.
Между тем впереди, сквозь деревья, сверкнула вода, и вскоре дорожка привела к большому озеру. Озеро это было, можно сказать, без берегов. Шла густая сочная трава лесной поляны, и вдруг на уровне той же травы началась вода. Так и думалось, что под водой тоже продолжается трава и что затопило ее недавно и ненадолго. Но сквозь желтоватую воду проглядывало плотное песчаное дно, которое уходило все глубже и глубже, и, чем больше уходило оно в глубину, чернее и чернее становилась озерная вода.

Задание.

1 вариант

1. Произвести синтаксический разбор предложений.

Шла густая сочная трава лесной поляны, и вдруг на уровне той же травы началась вода.

2. Выписать слова с орфограммой: безударная гласная в корне слова, проверяемая ударением.

3. Найти в тексте причастные обороты и подчеркнуть их как члены предложения.

2 вариант

1. Произвести синтаксический разбор предложений.

Стоило ударить палкой по сосновой ветке, как тотчас густое желтое облако окружило нас.

2. Выписать слова с орфограммой: безударная гласная в корне слова, проверяемая ударением.

3. Найти в тексте однородные члены и подчеркнуть их как члены предложения

В суде
Началась обычная процедура: перечисления присяжных заседателей, рассуждение о неявившихся, наложение на них штрафов и решение о тех, которые отпрашивались, и пополнение неявившихся запасными... Потом председатель предложил священнику привести заседателей к присяге.
Священник этот священствовал сорок шесть лет и собирался через три года отпраздновать свой юбилей так же, как его недавно отпраздновал соборный протоиерей. В окружном же суде он служил со времени открытия судов и очень гордился тем, что он привел к присяге несколько десятков тысяч человек и что в своих преклонных годах он продолжал трудиться на благо церкви, отечества и семьи, которой он оставит, кроме дома, капитал не менее тридцати тысяч в процентных бумагах. То же, что труд его в суде, состоявший в том, чтобы приводить людей к присяге над Евангелием, в котором прямо запрещена присяга, был труд нехороший, никогда не приходило ему в голову, и он не только не тяготился этим, но любил это привычное занятие, часто при этом знакомясь с хорошими господами.
Представительный господин с бакенбардами, полковник, купец и другие держали руки со сложенными перстами так, как этого требовал священник, будто с особенным удовольствием, и очень определенно и высоко, другие же как будто неохотно и неопределенно... Всем было неловко, один только старичок священник был несомненно убежден, что он делает очень полезное и важное дело.

(Л. Толстой)

Лес
Я люблю лес. Стоит ли он неподвижно в застывшем воздухе, когда каждая ветка дремлет, тихо играя листвой, или шумит он под напором ветра, я всегда слышу его дыхание. Меня радовало, когда я встречал целое поколение молодых и здоровых дерев, а когда при мне рубили живой ствол и он, как бы в смертельном испуге, дрожал от верха до низа своим крепким телом и, подрубленный в своем основании, тяжело падал с треском и скрипом, то в этих звуках мне слышался стон погибающего существа и последний вздох умирающего. Ломая невзначай молодое деревцо, я от всего сердца тужил об этом, как будто я погубил начинающуюся жизнь ребенка. Мне жаль было сломать ветку какого-нибудь дерева, и без боли я не мог видеть, как мальчишки весной сверлят отверстия в деревьях.
В детстве я вел длинные монологи с кустами бузины, всерьез, по-настоящему, ссорился с бояркой, которая злобно колола меня проклятыми иглами, и подолгу наблюдал осину, следя за трепетом ее листьев. В моих глазах это были живые существа, и я вел себя с ними так, как будто они наделены были разумом. В юношестве я забыл эти детские грезы, но теперь, в зрелом возрасте, по призванию выбрав карьеру лесничего, я неравнодушно относился к обязанностям защитника своих любимцев.

(С. Каролин)

В начале осени
В раскрытое окно беззвучно влетел и опустился на мои бумаги кленовый лист. Он был похож на ладонь с широко расставленными пальцами. Словно чья-то рука потянулась к столу и закрыла написанные строчки.
Я закрыл свою тетрадь, заложив на недописанной странице первый осенний лист, и вышел в сад.
В саду было по-осеннему тихо и пусто, как в заколоченном доме. Я прошел лугом к реке, разделся и бросился в воду - в последний раз! Тело обожгло ледяным холодом, перехватило дыхание. Выбравшись на берег, я втиснулся спиной в чуть теплый песок и остался так лежать неподвижно в удобном, согревающем песчаном слепке с моего тела.
Надо мною студеной синью раскинулось небо. Ни птицы на нем, ни облачка. Лишь иногда высоко-высоко сверкнет серебристой вспышкой одинокая прядка паутины, сверкнет и пропадет. И долго потом надо напрягать глаза, чтобы снова увидеть ее.

(По Е. Носову)

Гроза
Гроза застигла нас на середине дороги. Началась она неожиданно, как это часто случается в степи. Подул тугой, холодный ветер. В одно мгновение он рассеял остатки дневной духоты, содрал дорожную пыль, швырнул ее в приподнятое ветровое стекло, ослепил шофера. Не удовлетворившись этим, вихрь грохнул о землю тяжелой тучей. Да, именно такое впечатление было у меня, потому что на степь не каплями и не струями, а сплошной водяной стеной вдруг обрушился потопный ливень. Молнии резали, рвали черное — уже не поймешь, от непогоды или от внезапно наступившей ночи, — небо, выхватывали из темноты то голубую в их непрерывном сиянии вершину далекой сопки, то ковыль на обочине, с подрагивающими, пригнутыми к земле султанчиками, то набухшие, принявшие антрацитовый блеск комья летней пашни. А потом на какую-то долю минуты открыли моему взгляду распластавшегося в безумном беге сайгака. Степной козел несся навстречу машине по ветру, мокрый, скользкий, блестящий, несся, весь вытянувшись в струну, почти не касаясь ногами земли, — и его округлившиеся глаза выражали не испуг, а младенческое недоумение.
И когда позже мне приходилось вспоминать ту грозу, я видел именно этого освещенного и ослепленного молниями сайгака.

(По В. Кривенченко)

***
Весной в Подмосковье, пряча лыжи на чердак, я заметил развешанные по стропилам кисти рябины, которую осенью сам собирал, сам нанизывал на веревку, а вот забыл о ней и, если бы не лыжи, не вспомнил бы.
Листья на гроздьях посохли, пожухли и свернулись, и сами ягоды, перемерзшие за зиму, тоже чуть сморщились, вроде изюма, зато, были вкусны... Цвет рябиновых ягод за зиму тоже изменился: от коричневого, почти орехового до янтарного и ярко-желтого, как цвет лимона. Впрочем, почему это нужно сравнивать рябину с лимоном, а лимон с рябиной?
Попробовав ягоды тут же на чердаке, я первым делом обрадовался, что опять смогу как-то побаловать своих детей и лишний раз доказать им, что деревенское детство не только не хуже, а во многих отношениях даже лучше детства городского.
Кстати, и цветет-то рябина удивительно красиво, пышно и тоже гроздями. Каждое соцветие — целый букет. Но весной разных цветов так много, что эти белые, кремовые гроздья на деревьях как-то не бросаются в глаза. К тому же весной моим детям не до цветов, не до красот природы, не до поездки в деревню. Школьные перегрузки, часто нелепые, не оставляют времени у них и у преподавателей, чтобы интересоваться живой землей. Да и осенью, когда на полосах поспевает горох, на грядках — овощи, а в лесах грибы, брусника, княжая ягода, они, дети, должны быть в городе, за партами, и если что видят, то лишь на торговых лотках.

(По Л. Яшину)

***
Свежий ветер чуть-чуть навевал с Днепра. Если бы не слышно было издали стенание чайки, то все бы казалось онемевшим. Но вот почудился шорох... Кто-то в красном жупане, с двумя пистолетами, с саблею на боку, спускался с горы.
— Это тесть! — проговорил пан Данила, разглядывая его из-за куста. — Зачем и куда ему идти в эту пору? Постой же, вылезем, а потом пойдем по следам. Тут что-нибудь да кроется.
Уже мелькнули пан Данила и его верный хлопец на выдавшемся берегу. Непробудный лес, окружавший замок, спрятал их. Верхнее окошко тихо засветилось. Внизу стоят казаки и думают, как бы влезть им. Ни ворот, ни дверей не видно. Издали слышно, как гремят цепи и бегают собаки. «Что я думаю долго!» — сказал пан Данила, видя перед окном высокий дуб.
Тут снял он с себя пояс, бросил вниз саблю, чтоб не звенела, и, ухватясь за ветви, поднялся вверх. Присевши на сук, возле самого окна, уцепился он рукою за дерево и глядит. Вот под потолком взад и вперед мелькают нетопыри, и тень от них мелькает по стенам, по дверям, по помосту...

 (Н. Гоголь)

***
(1)Людей всегда мучают разнообразные сожаления – большие и малые, серьезные и смешные.
(2)Самое сильное сожаление вызывает у нас чрезмерная и ничем не оправданная стремительность времени. (3) Действительно, не успеешь оглянуться, как уже вянет лето – то «невозвратное» лето, которое почти у всех людей связано с воспоминаниями детства.
(4)Не успеешь опомниться, как уже блекнет молодость и тускнеют глаза. (5)А между тем ты еще не увидел и сотой доли того очарования, какое жизнь разбросала вокруг.
(6)Свои сожаления есть у каждого дня, а порой и у каждого часа. (7)Сожаления просыпаются утром, но не всегда засыпают ночью. (8)Наоборот, по ночам они разгораются. (9)И нет такого снотворного, чтобы их усыпить. (10)Наряду с самым сильным сожалением о быстротечности времени есть еще одно, липкое, как сосновая смола. (11)Это – сожаление о том, что не удалось – да, пожалуй, и не удастся – увидеть весь мир в его ошеломляющем и таинственном многообразии.
(12)Да что там – весь мир! (13)На знакомство даже со своей страной не хватает ни времени, ни здоровья.
(14)Я перебираю в памяти места, какие видел, и убеждаюсь, что видел мало. (15)Но это не так уж страшно, если вспоминать увиденные места не по их количеству, а по их свойствам, по их качеству. (16)Можно, даже сидя всю жизнь на одном клочке, увидеть необыкновенно много. (17)Всё зависит от пытливости и от остроты глаза. (18)Ведь всем известно, что в самой малой капле отражается калейдоскоп света и красок – вплоть до множества оттенков совершенно разного зеленого цвета в листьях бузины или в листьях черемухи, липы или ольхи. (19)Кстати, листья ольхи похожи на детские ладони – с их нежной припухлостью между тоненьких жилок.

(По К.Г. Паустовскому)

Грамматическое задание:

1. Какое высказывание НЕ СООТВЕТСТВУЕТ содержанию текста?

• Мир бесконечно разнообразен, и люди не в состоянии увидеть всю его красоту.
• Человек всегда жалеет о быстротечности времени.
• Люди обычно не сожалеют о том, что не могут увидеть весь мир.
• Можно увидеть необыкновенно много и не покидая родных мест

2. Среди предложений 6 – 10 найдите такое, которое связано с предыдущим с помощью личного местоимения. Укажите номер этого предложения.

Ответ:_______________________________________________________

Словарные диктанты по русскому языку 11 класс 4 четверть

Орфография

Словарный диктант № 1

Как изв_яние, в_пиющее без_бразие, ро_кое р_птание, ра_ее ув_дание, выставить загр_ждение, зач_рованный произведением иску_тва, оформить обр_мление, запр_ж_нная в телегу, ут_желенный вариант, возд_яние за дела, отр_дить группу, просм_ленная лодка, св_тотатствовать нельзя, прит_гательная сила, осн_щенный всем (не)обходимым, распр_мить полоску железа, (не)молодой св_щенник, посв_щение в студенты, подходить упроще_о, упом_нуть мимоходом, (не)плохая пам_ть, трен_р по г_мнастике, вин_грет (не)готов, окна (не)зак_нопачены, г_рмоничность во всем, прет_ндент на в_кантную должность, какое(то) н_важдение, попроб_вать дел_катесы, иждивенч_ство как факт, имп_зантный мужчина, отр_жение дел, вит_еватый стиль, трив_альные рассуждения, им_тация деятельности, выр_щенный в _ранжерее, пан_цея от всех бед, откл_няться от курса, ситцевый пол_г, спл_вной сезон, неср_вненный друг, р_внинная мес_ность, соск_чить с лошади, одухотв_ренное выр_жение, отнюдь (не)трудная брош_ра, ра_читываться с р_стовщиком, узнать (на)счет ра_чета, прийти в о_ча_ние, и_чадие ада, скупать по деш_вке, осуждение ш_винизма, сч_тно-решающее устройство, нап_дение р_кетиров, такой(сякой), не уступил н_ на йоту, вот в чем загвоз_ка, ра_вет забре_жил, предвес_ник не_погоды, ше_ствие по ш_ссе, пос_ные лица, праз_не_во закончилось, целос_ная теория, беспреце_дентный случай, я_ствует из сказа_ого, ко_ичество учащихся, ко_ектив не_должен, о_упирова_ый Париж, програ_а, програ_ка, разож_нный костер, раскладывать пас_янс, день(деньской), житье(бытье), октябр_ский и январ_ский день, отсроч_те платеж_, ляг_те п_раньше, из_мать им_нем революц_и, с_змала бедствовать, воз_меть чу_ства, прои_шедшее не измениш_, сжиже_ый газ, бес_ловесное животное, воз_вание к вос_тавшим, власти пр_держащие, пр_ображенная р_внина, пр_странный случ_й, все пр_ходяще, пр_порошен_ый снегом, пр_емник традиций, весьма пр_скорбный факт, камень пр_ткновения, пр_ткнуться в уголок, взбалм_шная девч_нка, нез_бл_мые авторитеты, раскорч_вка пней, не_веселое врем_препровождение, индо_китайский договор, машино_ и приборо_строение.

Словарный диктант № 2

Тронуть во_жой, сож_енное дерево, чуть бре_жило, дребе_жание железа, брю_жание старика, запах мо_жевельника, прожу_жал протяжно, без малейшего из_яна, обез_ян_и повадки, новые дет_ясли, не_молодой ад_ютант, ис_тупленный взгляд, беспр_станно повторял, вечный бессеребре_ик, святой муче_ик, назван_ый брат, писа_ые красавц_, посаже_ый отец, зва_ый обед, его суже_ая, смышле_ый мальчик, балова_ые дети, хвале_ое чувство собстве_ого д_стоинства, жже_ая пробка, гране_ый стакан, иску_но огране_ый камень, таинственно_волшебная душа, кают_к_мпания, конно_артил_ерийский д_визион, зате_нное им дело, маяч_щий на г_ризонте, писа_ые масля_ыми красками, час(от)часу труднее, во_время подкра_ся, убраться во_свояси, глаза на_выкате, на_скоро кое_как причесалась, в_виду окончания, в_продолжени_ лета, два_три раза при_ти, поговорить на_счет квартиры, иметь в_виду следующее, на_подоби_ тер_асы, в_следстви_ пропуска занятий, в_последстви_ опамятовался, не_зависимый нрав, воздух, не_прозрачный от дыма, не_хранимый н_кем, многое не_понятно, не_сильный, но не_отвязный ветер, не_что торжестве_ое, не_смотря на расположение его, идти туда не_зачем, н_что иное не трогало, был н_кто иной, как Чичиков, н_чем иным не мог заниматься, не_свойственная ему раздражительность, не_деликатно сказа_ое слово, далеко не_безупречно, очень не_приятный вкус, не_большой, но чудесный, говорил не_по_нашему, не_похожа ни на дым, ни на пыль, все_таки главное, погляди_ка в окно, отнюдь не_отсталый человек, на_всегда сохр_нит не_изгладимые впеч_тления, вош_л не_торопясь, нечая_ый возглас, потр_се_ый ложью, беседовать по_дружески, (С,с)ибирская тайга, (С,с)реднерусская степь, (У,у)ральские самоцветы, (Д,д)онские казаки, пр_смыкаться перед сильными мира сего, пр_вередливый малыш, уе_жал на_всегда, по_всюду ра_зорение, сложе_ый в_четверо, расположе_ый не_подалеку, в_ровень с берегами, закрывалась с_наружи, как_раз во_время, как_будто весело, на_счет условий, в_виде конверта, в_заключен_ ответил на вопросы, в_течени_ суток, не_вполне точен, не_подражаемый голос, не_жалуясь и не_напрашиваясь на участие, кругом н_души, как н_ в чем (н_)бывало, не_усвоив пред_дущего, трех_ярусный мост, не_сохранив пол_миллиона, трудно_доступные вершины, рабски_покорное отношение.

№ 3

Аббревиатура, абитуриент, абонемент, абсолютный, абстрактный, авангард, авторитет, агрессия, адаптация, адвокат, адекватный,  администратор, ажиотаж, академия, аккумулятор, акселерат, аксессуар, альманах,  альтернатива, алюминий,  аналогия,  аннотация, аннулировать, аномалия, антагонизм, антитеза, антология,  апартаменты,  апелляция, аплодисменты, аппликация, аристократ, архипелаг, архитектор, ассистент, ассортимент, бадминтон,  бакалавр, баклажан, бактерия, баланс,  баллотироваться,  банальность, баррикада, бастион.

№4

Коммерсант, компонент, контрабас, корпорация, корректор, лилипут, лиственница, масленица, медицина, меридиан, меценат, миниатюра, монополия, мораторий, периферия, перспектива, пилигрим, прагматизм, прецедент, привередливый, регион, свиристель, семинар, серенада,  сертификат,  стереотип,  стоматолог,  тавтология, труженик,  университет,  унифицировать, федерация, хронология,  эмигрант, эмоция.